Лирический цикл
"Но как быть хладнокровной с тем, чей голос повергает в трепет?" Сбивает мысли в зыбкий лепет и рушит логику систем... Ирония, моя сестра, сбегает в миг неподходящий, сверкнув издалека, изящно, холодным острием пера. Минует время, и, когда перелопачиваешь фразы, собрав достоинство и разум, застонешь, сжавшись со стыда в ночном укроме рокировки, за слово, смятое неловко, за ломкость голоса и срыв высокой ноты в диссонансе, за неподвластность интонаций уму и спутанный мотив. Из выбранных к общенью тем слагаю каменную крепость, но как же быть спокойной с тем, чей голос повергает в трепет? * * * Вы говорите: "Нет, не надо, настигла осень, я устал, сентябрь - начало листопада. Час высшей мудрости настал. И стали доводы рассудка для сердца внятны и близки. Спешат за месяцами сутки. Чуть ломит по утрам виски. Слова... Слова... а там все то же. Извечен жизни тайный смысл. Не стоит Вам меня тревожить. Летайте сами вниз и ввысь!" И, как в классическом романе, звучала отповедь. Была она корректна и гуманна, сжигая мой порыв дотла. Как жаль! Осталась ностальгия. Тоска по родственной душе неизлечима анальгином. А за окном октябрь уже. * * * Рефреном Ваше имя в душе моей звучит. Так все непоправимо - хоть смейся, хоть кричи. Я, молча, монологи для Вас произношу, и не смотрю под ноги по воздуху хожу. Мне грустно, пыльно, горько. А Вы... Вы - как всегда... Вот... на полу осколки, гвоздика и вода. * * * Уже неделю тороплю я день и с нетерпеньем ожидаю ночь. Вы снитесь мне. Во сне разрешено кидать Вам в окна белую сирень. Многосериен мой роман ночной, затейлива сюжетная канва - сегодня плыли на волне речной, а впереди нас ждали острова. И вынес нас прославленный Авось: трава до пояса не достает едва, а ты (не Вы), в пыльце измазав нос, мне говоришь волшебные слова. Вздыхаю утром, что всего лишь сон, желаемая небыль и эрзац. В рациональном дне царит канон, и я Вам даже не могу сказать про чудо безнадежно светлых снов - я обещала не тревожить Вас, не говорить сумбурных глупых слов, не поднимать смятенья полных глаз. Хандра и сплин. И на сердце темно. Нельзя гулять по звездному лучу. Но сны мои останутся со мной и думать я могу, о чем хочу. * * * Вы исчезаете фантомно. Неуловимый серый вихрь. Слова, мелькнувшие фотонами, затопит гул неразберих. Я, как в медлительном рапиде, лишь руку колыхну к двери, а Вы уже давно летите в свои цветные сентябри. Я - рядом - словно на ходулях, после разношенных лаптей. Неловкий шаг - и пропаду я. Сто встреч - сто маленьких смертей и сто, еще на день, отсрочек. Вы... - Я... Ну а при чем тут я? Груз самомнения порочен и Я сама себе судья. Потерянный в толкучке ключ Всплеск. Промельк. Сине-серый луч. * * * Аутотреннинг? Психотерапия? В работу до утра? Наркотик книг? Несутся мысли вихрем торопливым. Холодный дождь скользнул за воротник! Уже иду по улице? Когда же успела я одеться? Дверь закрыть? И зонтик старый захватила даже. Забыла только вот его раскрыть - сама в себе. * * * Какая боль, ох, боль какая!... Кому нужна твоя душа? На сквозняке стоит дрожа - скулящая, почти нагая. Вымаливать десяток слов, спокойных, теплых, человечьих и прозревать свое увечье в холодном зеркале умов. Приносит ночь освобожденье - тревожных снов слепой дурман. Неверный, рвущийся обман белесой укрывает тенью. Будильника колючим звоном боль возвращается опять, чтобы пятном багровым стать на безнадежно-черном фоне. * * * Я все о том же, все про то же, но может быть, но может быть, случайно сбудется возможность, где Вы - там мне еще побыть... Вы будете сидеть с друзьями, грустить и пить, и говорить. О чем? Да хоть о том же ямбе, и просто в сумерках курить. Я Вам совсем не помешаю - едва дышащий силуэт, укутаюсь тишайшей шалью молчания. И есть - и нет... Я платье серое надену, серей, чем самый серый цвет, и стану чуть заметной тенью за сизым дымом сигарет. По мыслям вовсе беспричинно нелепейшая вьется нить: что вот была бы я мужчиной, - могла бы, может, другом быть, а так... беспомощна утеха: о суету земных орбит лишь бьется безнадежным эхом "не может быть - но, может быть..." * * * Деревья машут крыльями под ветром в стремленье оторваться от земли и улететь к немыслимым рассветам. Отпето лето. Клумбы отцвели. Лишь одуванчик колкого фонтана забыли сдуть. А воздух золотист, и гладкий шоколадный плод каштана в ладони падает. Последний лист, не догорев на дереве немного летит в огонь осеннего костра. Еще день-два... и осень глянет строго, развеет миражи далеких стран, реальных, словно тропик Козерога. Отпето лето. Подошла пора считать цыплят, выстраивать их в строки, и обращать к себе же монологи, смирив нелепую до боли страсть. * * * Я привыкаю к мысли, что Вас нет, /нет - для меня, но живы, слава Богу!/ и только неподвластная тревога вдруг настигает холодом во сне. Сереет день, не расставаясь с ней. Без повода не клеится работа, кривятся цифры в черно-белых сотах. Наверно, Вам в такие дни грустней обычного и беспокоит сердце, удачи обращаются потерями, не пишется, не спится и не верится ни в милосердие, ни в разноцветный снег. Подняться бы в Ваш замерший ковчег... Я сознаю, что бесталанный лекарь, но... слово - два, и может, стало б легче, Ах, стоп! Сочувствие - одна из привилегий друзей. А вихри диалектики - метель, холодная метель - нас разнесли по чуждым параллелям... Вот и царапаю ненужные элегии на белом изузоренном стекле. Сметает строки снежною куделью. *** Любовь... Любимая... I love... Слова молитвы и экстаза. Слеза, блеснувшая алмазом, Души божественный расплав. Один лишь мимолетный взгляд, И вдруг ожог шальною искрой. Ужели ж?.. Да! Отныно, присно... И ни к чему бряцанье клятв. Сиянье дня в кромешной тьме - Светло доверие и нежность. Любви небесная безбрежность Хранится в нищенской суме. И пусть хаос крепит оплот, А мир заходится в фанданго - Тишайший и белейший ангел Благословляет наш полет. *** Есть у меня два друга - две любви. И оба требуют всю душу без остатка. Ревнуют краски ко словам в тетрадке, а я в стихах и, сколько ни зови, - не докричишься. Так люблю слова! Меня пленяет и влечет возможность облечь во фразы истин непреложность, сиянье дня и яростный обвал стихии чувства. Ласковость руки, касающейся белизны бумаги, знакома мне. И мелкие зигзаги шитья из звуков на канве строки близки. Но... траектория конца карандаша застыла линией, поющей молчаливо, и четкий абрис размывает ливнем прозрачной акварели. Не дыша гляжу на чудо, сотканное кистью из нежных и густых полутонов. Я в живописи. Я не слышу слов... Без красок и стихов себя не мыслю. |